Военное образование в России

Эволюция военного искусства: Французская революция, Наполеон

Французская революция

Военное строительство революции. Изучение судеб военного искусства в период французской революции, как и в другие революционные периоды, представляет затруднения в том отношении, что в революционной борьбе мы вступаем в царство эмпирии. У Морица Оранского, у Густава-Адольфа, у Лувуа, у прусских королей — мы видим определенную цель, определенную планомерность действий, известную программность реформы. В революционной же борьбе господствует страшная воля к победе, повелевает необходимость — и в результате приказы, уставы, отчеты реформы обдумываются и пишутся еще в старой плоскости мышления, а действительность — жизнь пробивает себе новое русло. Между тем, что пишется на бумаге, что мыслится на верхах и тем, что совершается в действительности, оказывается глубокая пропасть. Французские революционеры не понимали, что они открывают новую эпоху а военном искусстве. Как некогда готы поднесли корону воевавшему с ними Велизарию, так и жирондисты носились с мыслью предложить главнокомандование революционными армиями известнейшему в Европе старому военному специалисту, генералу школы Фридриха Великого, Фердинанду Брауншвейгскому. Воображение французских революционеров приковывалось к ничтожным, на наш взгляд, усовершенствованиям техники, рожденным революцией — улучшению третьестепенных деталей ружья[1], качества пороха, введению оптического телеграфа, применению привязного воздушного шара для рекогносцировки — и в то же время новая тактика, совершенно неизвестная для современников, в корне изменила методы боевых действий французских армий. Французский устав 1791 г., написанный под влиянием Гибера, поклонника школы Фридриха Великого, проводил последовательно и планомерно идеи линейной тактики. Руководясь этим уставом, революционные полки вели занятия на учебных плацах и совершенно по иному работали на полях сражений. Устав оставался в силе во Франции до 1831 г., так как для многих он казался освященным опытом побед революции и Наполеона. Почти все генералы революционной армии видели свой идеал в войсках контрреволюционной коалиции, подчиненных палочной дисциплине, заскорузлых в идеях прусской тактики XVIII века, и мощный поток революции нес их по новому пути против их воли. Первая оценка революционных завоеваний в области военного искусства была сделана не борцами за революцию, а ее противниками, испытавшими тяжелые удары революционных армий, глубоко прочувствовавшими бессилие армий старого режима перед натиском новых сил[2], и если бы мы руководились только официальными инструкциями, мы должны были бы придти к выводу, что австрийцы, а не революционные войска, изобрели переход от линейной тактики к бою в рассыпном строю и к атаке в колоннах.

Экономическое развитие Франции. При Людовике XIV Франция мерилась силами с коалицией всех важнейших западноевропейских государств; перед революцией французская армия занимала четвертое место, уступая Пруссии, Австрии, России. Однако, Франция осталась населеннейшей, богатейшей и культурнейшей страной Европы. Население в четыре раза превосходило по числу население первой военной державы — Пруссии — и представляло однородное национальное целое. Государственные доходы равнялись доходам Австрии, Пруссии и России, вместе взятым; военный бюджет (по данным Гибера) был в четыре раза больше русского и в два раза больше прусского. Единственной страной Европы, изрезанной уже мощеными дорогами, была Франция; остальная Европа пользовалась исключительно грунтовыми дорогами. Таким образом, материальные предпосылки для успешной борьбы с коалицией европейских государств были налицо. В отношении культурного развития Франция далеко обогнала остальные континентальные государства. Несмотря на самые унизительные поражения, которые терпели французские армии в Семилетнюю войну, в Европе господствовала не только французская философская мысль, в лице энциклопедистов Вольтера, Монтескье и Руссо, но и французская военная мысль. Военная литература других государств сохраняла характер переводов с французского. Фридрих Великий в свою дворянскую академию приглашал французских профессоров, сам писал по-французски свои военные труды, популяризировал труды Фекьера и Фолара среди прусских офицеров, заимствовал у Пюи-Сегюра идею косого боевого порядка.

Французская армия старого режима , так плачевно дебютировавшая на полях сражений, имела целый ряд огромных плюсов. Она обладала прекрасной артиллерией, усовершенствованной Грибовалем; у нее был самый совершенный и богато оборудованный тыл. Целая система прекрасных крепостей прикрывала границы. Военные инженеры и генеральный штаб, где служили на офицерских должностях лица не обязательно дворянского происхождения, были превосходны; революция получила в наследство от старого режима хорошие карты, рекогносцировки, военно-географические описания. Королевские полки вербовались почти исключительно из городской бедноты, так как в деревнях вербовщики никаким успехом не пользовались. Французского солдата не били палками, как прусского; он был развитее и требовательнее, у него имелось свое понятие о чести; солдаты дрались на дуэлях между собой; солдата оскорбляла надпись в аристократических общественных местах, что сюда вход лакеям и солдатам воспрещается; его приводила в отчаяние мысль, что венцом его военной карьеры может быть должность младшего офицера, а верхи военной иерархии закрыты для него. Иностранцы не смешивались с уроженцами страны в тех же полках в один безыдейный конгломерат, как в Пруссии, а образовывали особые части; иностранцев было не 2/3, как в Пруссии, а только 1/6. Французского солдата обижали те материальные преимущества, которыми пользовались швейцарские к другие иностранные полки. У него было определенное национальное сознание, известная связь со своим народом, которые отсутствовали у пруссаков. Тот минимум человеческих прав, который имелся у французского солдата старого режима, был недостаточен, чтобы дать ему сознание, что он дерется на войне за свое дело, чтобы вдохнуть в него рвение и энтузиазм, дающие победу, но он являлся уже достаточной базой для критики, для того, чтобы острее чувствовать свое неполное равноправие, чтобы надеяться и добиваться лучшего будущего.

• Prev
• Next >>