Эволюция военного искусства: Французская революция, Наполеон - Классовая борьба в офицерском корпусе
- Details
- Parent Category: Литература
- Published: 28 September 2013
Обычай покупать роты за крупные суммы денег отрезал младшим офицерам без средств, произведенным за отличие из солдат, возможность дальнейшей карьеры. Офицеры из солдат скоро стали неполноправными членами, зауряд-офицерами.
Эти зауряд-офицеры сохранились во французской армии вплоть до революции, так как в каждом полку, особенно кавалерийском, много черной офицерской работы, от которой уклонялось дворянское офицерство и которая ложилась на зауряд-офицеров (в кавалерии — по 1 на эскадрон); из рядов зауряд-офицеров вышли талантливые вожди революционных войск, например, Бернадот, будущий шведский король, Пишегрю, Массена, Серюрье, Ожеро.
Эта деловая, черновая часть офицерства, стесненная в своих правах, связанная с солдатской массой, не могла явиться опорой старого режима против революции.
Офицерский корпус, в течение XVII и XVIIII веков, постепенно аристократизировался. Еще в начале XVIII века буржуазия имела доступ в офицеры; подгнивание старого, режима ярко характеризуется тем обстоятельством, что до мере роста политической и экономической силы буржуазии, феодальные элементы проявляли все большее высокомерие и пред самой революцией вовсе воспретили доступ буржуазии к военной службе.
Буржуазия, как класс, занята была борьбой по сохранению за собой других прав и привилегий и выступила с открытым требованием, предоставить ей доступ к офицерским должностям только в начале революции в наказах депутатам третьего сословия генеральных штатов. Но ее многочисленные сыновья, часто более талантливые и располагавшие большими материальными средствами, чем оскудевшее дворянство, проникали в армию. Особенно силен был приток буржуазных элементов во время войн, когда нужно было найти состоятельных командиров для формирования новых рот. Когда начиналась демобилизация и связанное с ней сокращение штатов, из армии изгоняли офицеров буржуазного происхождения[3], несмотря на полученные ими раны и имевшиеся заслуги. Масса бедного дворянства, служившая офицерами, с раздражением смотрела на богатых буржуа, проскакивавших в офицеры, опасных конкурентов при покупке очищавшейся должности командира роты или полка. Дело доходило до коллективной жалобы всех офицеров полка на представление к производству в следующий чин офицера недворянского происхождения или даже до избиения палками укрывающегося в палатке командира полка офицера, происхождение которого было заподозрено. В 1755 году командир Бери потребовал удаления из полка за недворянское происхождение офицера, дважды раненого, участника 4-х войн, богатого и не жалевшего своих средств на содержание в образцовом порядке роты, исправно несшего службу и тактичного в обращении с другими офицерами. В 1764 году большое возмущение среди марсельских купцов вызвало удаление из полка Иль-де-Франс сына богатого оптового коммерсанта, ведшего экспортную торговлю, поручика Лантье. Командир полка, маркиз де Креноль писал находившемуся в отпуску поручику:
«…так как командир полка имеет в виду, чтобы в армию принимались только люди общества, и так как это существенный для службы вопрос и слишком важный, чтобы образовать добротный состав части, то я должен Вас предупредить, что Вы не соответствуете полку Иль-де-Франс. Ваша должность вакантна, и я представлю для замещения ее дворянина. Мне, милостивый государь, очень досадно высказывать Вам столь резкую истину, но не я Вас принимал в полк; у Вас есть средства, Вы молоды, Вы не останетесь без дела, если только захотите посвятить себя образу жизни, которому следовали Ваши предки; этот жизненный путь очень почтенен, когда честно идут по нему; но на службе Вы вне Вашей сферы, вернитесь в нее, и Вы будете счастливы. Я знаю, милостивый государь, что рождение дело случая, и нет основания хвалиться тем, которые хорошо рождены. Но у рождения есть привилегии, есть права, которые нельзя нарушать, не смутив общих основ. Самое реальное, что осталось дворянству — это военная служба; дворянство создано для нее, и если подданные, созданные для другого, предназначения, займут место дворян, то это будет существенно противоречить установленному государем порядку. Вот мотивы моего образа действий, и хотя я не обязан давать отчет в них, меня удовлетворяет известить Вас, что я руковожусь только пользой службы, без всяких побуждений личного порядка, на которые я не способен».
Марсельский торговый мир протестовал против феодального высокомерия этого изгнания Лантье; епископ Орлеанский обращал внимание военного министра на бурю надвигающегося негодования; у Лантье оказалась сильная поддержка при дворе. На запрос военного министра, командир полка продолжал развивать ту идеологию французского дворянства XVIII века, которая неизбежно толкала страну на путь революции:
«…Как бы честна ни была буржуазная семья, в ней не будут смотреть, как на пятно, на трусость одного из ее членов. Человек, плохо ведший себя на войне, вернется к родным продолжать занятия своих отцов. Ему не вменят в вину отсутствие добродетели, не являющейся в их глазах заслугой. До меня не дошло ни одной жалобы на храбрость господина Лантье[4], но как ни нужно это качество, оно не принадлежит к числу важнейших, требующихся от военных. Можно быть честным человеком и плохим офицером».
Лантье остался исключенным из военной службы.
Постепенно доступ буржуазии в ряды французского офицерства становился все труднее и труднее. Еще в 1750 году военный министр граф д'Аржансон провел закон, которым права пожизненного (личного) дворянства предоставлялись кавалерам ордена Св. Людовика, прослужившим 30 лет в офицерских чинах, и которым всем генералам предоставлялось потомственное дворянство. Но уже в 1781 году твердо было установлено требование — доказать принадлежность к дворянству 4-х поколений предков, чтобы быть произведенным в офицеры, плотина, которую должна была разрушить французская революция, становилась все выше и неустойчивее. Не дворяне оказывались на военной службе только в должностях, требовавших больших знаний и работоспособности, — например, среди офицеров генерального штаба и военных инженеров. Робеспьеру приходилось умерять ненависть к офицерам — дворянам военного инженера Карно, руководившего военными делами в период революции.
Французский корпус офицеров жестоко страдал от того, что само дворянство подразделялось на две группы — представленных ко двору, доказавших свое дворянское происхождение, начиная с XIV века, и на менее искушенное в родословных вопросах сельское дворянство. Вся тяжесть службы ложилась на провинциальное дворянство, а все лучшие должности и быстрая карьера были обеспечены только придворным, не знавшим военного дела и не интересовавшимся им, французский командующий армией XVIII века обязательно поддерживал переписку с королевской фавориткой, французские генералы продолжали на войне начатую при дворе друг против друга интригу — на верхах войсковой организации не было никакой дисциплины, никакого военного духа, и французская армия, прекрасно организованная, многочисленная, неизмеримо лучше снабженная, с прекрасным национальным укомплектованием, с мягким отношением к солдату, который не был забит, как его немецкие противники, — терпела одно поражение за другим. Чтобы открыть дорогу, к победе французской армии после позорных поражений Семилетней войны, нужно было смести феодальные предрассудки — это сделала французская революция.
Дисциплина. Молодые люди, аристократы, приезжавшие командовать полками, плохо знавшие службу и ведшие утонченный образ жизни, не имели никакого веса в глазах солдат. Авторитет генералов подорвали унизительные поражения, постоянные раздоры и интриги между генералами и, наконец, их бесчисленность: в Пруссии на 200-тысячную армию имелось всего 87 генералов, а во Франции на 150-тыс. армию — 1044 генерала[5]. Вообще, количество офицеров во французской армии было огромно и иногда доходило до 1 офицера на 12 солдат, превышая в два раза количество офицеров в Пруссии; плохо оплачиваемые офицерские должности, иногда за счет сокращения штата солдат, создавались под давлением господствующего класса, так как от молодых дворян общество требовало, чтобы они имели право на офицерский мундир. При этом падении авторитета начальников, дисциплина во французской армии, при сохранении старого режима, могла бы быть восстановлена лишь путем муштровки и применения палки по прусскому образцу. Военный министр граф Сен-Жермен сделал в 1775–77 гг. энергичную попытку в направлении переделать французскую армию на прусский лад и ввел телесные наказания; но он вызвал против себя бурю негодования со стороны защитников старых французских традиций, которым подали руку очень многочисленные среди офицеров сторонники просветительных идей XVIII века; армия перешла в оппозицию к военному министру, он не нашел исполнителей для своих распоряжений и был вынужден уйти — преемник его отменил все его распоряжения.
А дисциплина французской армии, подвергшаяся тяжелому удару еще при отмене Нантского эдикта, когда солдаты были призваны организовывать религиозные гонения, получила многочисленные трещины и далее, когда в течение XVIII века правительство, при борьбе с парламентами, часто обращалось к вооруженной силе для воздействия на судебные учреждения.
Милиция. Кроме вербовки, во Франции существовала и воинская повинность, по которой комплектовались «провинциальные» (в отличие от «королевских» — постоянной армии) батальоны — 106 батальонов, в которые развилась основанная Лувуа милиция; 24 провинциальных батальона предназначались для обслуживания на войне артиллерии. Эта милиция, в отличие от постоянной армии из горожан, представляла чисто крестьянские войска. Как видно из многочисленных переформирований, которые переживала милиция во Франции в XVIII веке, принцип комплектования на началах воинской повинности постепенно пускал в стране корни, однако, воинская повинность при старом режиме ни в коем случае не могла быть популярна, вследствие многочисленных льгот, охватывавших все сколько-нибудь влиятельные элементы; поэтому та часть Населения, среди которой государство собирало «налог крови», очень остро ощущала свое бесправие; даже лакеи и слуги духовенства, дворянства и крупного чиновничества, по своей лакейской должности, освобождались от воинской повинности декретом 1 декабря 1774 г.[6]
