Военное образование в России

Эволюция военного искусства: Восточная война 1853-56гг - Дунайская кампания 1853–

К оккупации дунайских княжеств было приступлено 21 июня 1853 года, 80 тыс. армией князя Горчакова. Турки начали в октябре враждебные действия; силы турок на Дунае достигли 90 тыс., наполовину второлинейных войск (редиф) без обозов, с плохим снабжением. Объявление Турцией войны побудило усилить русские войска на Дунае до 180 тыс. — одной четверти всей русской полевой армии. Остальные три четверти распределились так: 207 тыс. охраняли столицу и балтийское побережье, 140 тыс. — были развернуты в Польше против Австрии, обнаруживавшей враждебные намерения, 83 тыс. охраняли Крым и побережье Черного моря, 100 тыс. удерживали Кавказ.

Первый период кампании на Дунае, до вступления в войну Англии и Франции (начало марта 1854 года), характеризуется обязательством русских не переходить через Дунай и невозможностью для турок предпринять какие-либо крупные наступательные попытки. Наши войска приняли, однако, сосредоточенную группировку, как будто задача заключалась в том, чтобы отбить наступление через Дунай крупных сил. В действительности же дело заключалось исключительно в том, чтобы не потерпеть мелких неудач, которые могли бы быть раздуты турками и враждебной нам европейской печатью, чтобы подорвать престиж русских войск и облегчить партиям войны во Франции и Англии увлечь эти государства на открытый разрыв с Россией. Пользуясь тем, что русские были связаны обязательством не переходить Дунай, и, следовательно, турки за Дунаем находились в полной безопасности, Омер-паша сосредоточил свои силы в двух группах — у Видина и Туртукая — и совершил две удачные вылазки на левый берег Дуная: первая — это переправа турок у Ольтениды, отражение первого русского натиска и затем добровольный уход турок за Дунай; вторая — безнаказанная атака турок на русский полк, квартировавший в селе Четатти. Эти ничтожные булавочные уколы позволили кричать о турецких победах, о том, что русская армия совсем не так страшна, как рисуют ее воспоминания о наполеоновских походах, и в результате получили крупное реальное значение.

Паскевич и осада Силистрии. Второй период Дунайской кампании начался 23–25 марта весьма успешной переправой русской армии через нижний Дунай, в Добруджу. Быстрое развитие активных действий, разгром вдвое слабейших сил турок, овладение Балканами, угроза Константинополю могли бы заставить умолкнуть враждебные нам течения в Австрии и внушить почтение к русской армии, На беду русских, главнокомандующим был назначен князь Паскевич, величайший военный авторитет в глазах Николая I. Паскевич, поклонник церемониального марша, эгоистический генерал, опасавшийся ставить на карту свою раздутую репутацию, купленную не слишком трудными победами над персами, поляками, венгерцами, импонировал своими стратегическими идеями, лежавшими в русле сокрушения: 1) всегда держать силы сосредоточенными, жертвуя второстепенными интересами; 2) уделять величайшее внимание правильному снабжению армии. Паскевич оценивал Австрию, как нашего важнейшего врага; таран, по его мнению, следовало нацелить на Карпаты, а не на Балканы; турки являлись второстепенным врагом, которому следовало уделять минимум сил и внимания; развертывание русской армии на Дунае, тылом к Австрии, представлялось ему, как капитальная ошибка. Надо было уходить, как можно скорее, из дунайских княжеств за р. Прут. Николай I не разделял этой панической оценки политического положения; он ожидал, что победа над турками заставит Австрию прекратить бряцание оружием.

Основная ошибка мышления Паскевича заключалась в недооценке реальных военных событий, признаваемых им за второстепенные, в пользу главного театра, лишь туманно намечавшегося в будущем. Даже в момент осады Севастополя Паскевич противился всеми силами отправке подкреплений на этот второстепенный театр, чтобы не ослабить себя на жизненном направлении против главного возможного врага — Австрии. Но так как последний враг так и не выступил, и Восточная война сложилась только в плоскости измора, в борьбе не на жизненных направлениях, а на второстепенных театрах, то идеология сокрушения, представленная Паскевичем, вела лишь к увеличению числа бездействующих русских войск за счет действующих, к понижению энергии наших усилий и к повышению расходов войны.

Повинуясь формальному приказу императора Николая, Паскевич, медленно подвигаясь, приступил 17 мая к осаде Силистрии — старой турецкой крепости, с вынесенными на 1½–2 версты временными укреплениями. Паскевич опасался, что англичане и французы, начавшие собираться в Варне, вместе с турками атакуют его. Конечно, живая сила неприятеля интересовала печального стратега сокрушения гораздо больше, чем непосредственный географический объект — Силистрия. Поэтому Паскевич не обложил последнюю крепость, а стал рядом с ней, выделил ничтожные силы для самой осторожной постепенной атаки слабого земляного форта Араб-табия, а главные силы держал сосредоточенно на предмостной позиции у Дуная и энергично укреплял ее, готовясь к бою с неприятелем, который вовсе не собирался показываться. Более формального выполнения директивы царя — атаковать Силистрию — трудно было придумать. Один из военных инженеров, руководивший осадными работами, прославившийся впоследствии под Севастополем — Тотлебен — подслушал солдатский разговор, так пояснявший непонятные армии распоряжения Паскевича: «За что мы здесь деремся», спрашивает один служивый другого. «Какой ты дурак, — последовал ответ, — паша хочет сдать Силистрию, а фельдмаршал не хочет ее взять»[14].

Критическое отношение к распоряжениям Паскевича вылилось в импровизацию, в ночь на 29 мая, штурма Араб-табия. После отбитой вылазки турок, Араб-табия смолк и казался совершенно очищенным гарнизоном. Гвардейские офицеры — Костанда, граф Орлов, князь Щербатов — находившиеся при генерале Сельване, командующем войсками, ведшими осадные работы, сговорились и подбили его — двинуться немедленно и захватить турецкий форт. В первом часу ночи двинулись три батальона; в 50 шагах от форта наши барабаны ударили бой к атаке и разбудили спящих турок. Все же удалось перебраться через ров, глубиной в 12 фут, с крутыми откосами, взобраться на бруствер; началась штыковая свалка. Форт был уже почти в наших руках, когда генерал Сельван был убит, а заместитель его, генерал Веселицкий, человек робкий перед неприятелем и еще больше перед начальством, испугавшись ответственности перед Паскевичем за проявление инициативы, приказал ударить отбой. Войска отступили с потерей в 939 человек.

В дальнейшем, так как было разрешено при осаде применять только лопаты, то эти «практические саперные работы» ознаменовались лишь несколькими удачными минными взрывами частей укрепления, классическим переходом через ров летучей сапой и т. д. Чувствуя свое ложное положение, Паскевич сказался контуженным, уехал из армии, и 21 июня приказал снять осаду. К 26 июня русские ушли за Дунай. В глазах всего мира неспособность русских справиться с ничтожными укреплениями Силистрии рассматривалась, как высокое торжество турок и глубокое падение наших военных достоинств. Через месяц, отбив попытки турок на Дунае, русская армия, ввиду сосредоточившихся на границе австрийцев, начала отступление из княжеств, закончившееся к 16 сентября.

Уход русских войск с Дуная надвинул опасность на Севастополь; вся Дунайская кампания являлась следствием ошибочной оценки политического положения и представляет нагромождение ошибок. Однако, переход России к оборонительной войне являлся политической необходимостью; несмотря на все уродства командования Паскевича, его решение приступить к отходу, — сначала за Дунай, затем за р. Прут, — следует приветствовать. Оно было тем труднее, что русское общество, далекое от трезвой оценки обстановки, не понимало его .

• << Prev
• Next >>