Военное образование в России

Новости и учебные материалы

Прусская армия эпохи объединения Германии - Установление обшей воинской повинности в Германии

Установление обшей воинской повинности в Германии

 

Мысль о том, что армия значительно усилится в количественном и качественном отношении, если круг комплектования ее не будет ограничен одними беднейшими классами населения, а распространится и на господствующие классы, едва ли можно было бы назвать гениальным открытием; но проведение ее в жизнь нарушало весьма существенно привилегии феодальных и буржуазных кругов.

Господствующие классы занимали по отношению к воинской повинности почти столь же отрицательную позицию, как и по отношению к мероприятиям социалистического порядка. Если мы видим после 1870 г. безболезненное установление общей воинской повинности во многих государствах, то только потому, что, после того как прусская буржуазия пошла на эту жертву, она стала необходимой и для буржуазии других государств: без общей воинской повинности отстаивание вооруженной рукой национальных интересов, т. е. интересов господствующих классов, являлось уже невозможным. Исключения представляли Англия и Соединенные Штаты, обеспеченные морями, в которых и до сих пор воинская повинность лежит на плечах беднейших классов, и в которых буржуазия согласна нести бремя военной службы только в момент угрожающих ей кризисов (мировых войн).

Первый раз, в условиях новой европейской истории, общую воинскую повинность удалось осуществить в разгар Французской революции, когда сопротивление феодалов было раздавлено, а буржуазия отстаивала свое дело. Но уже в эпохи Директории буржуазия, введя институт заместителей, сумела откупиться от этого налога крови.

Прусский король Фридрих-Вильгельм II еще в 1792 г. попытался использовать страх своей буржуазии перед революцией для распространения кантональной повинности «на всех верноподданных», но совершенно безуспешно. Особая комиссия, работавшая в Пруссии в 1803 г., также нашла невозможным ввести общую воинскую повинность: по заключению генерала Рюхеля, «государственный строй и военные учреждения тесно связаны; выбросьте одно кольцо, и развалится вся цепь; всеобщая воинская повинность возможна только при реформе всего гражданского строя Пруссии».

Такая реформа наступила после великого потрясения всего государственного организма Пруссии Иенской катастрофой. Французская революция родила патриотизм в современном понимании этого слова и резко обострила национальные противоречия. Чтобы противостоять французам, надо было стать такими же патриотами и так же близко к сердцу принимать национальные интересы. Чтобы дать государственному организму Пруссии возможность противостоять Франции, прусские феодалы должны были допустить проведение Штейном освобождения крестьян от остатков крепостной зависимости и добровольно согласиться на уничтожение ряда феодальных пережитков[2]. Прусские феодалы должны были претерпеть и создание военного министерства генералом Шарнгорстом, представителем выходившей на политическую арену буржуазии. В армии были отменены телесные наказания. Наиболее популярный деятель партии реформы Гнейзенау приветствовал эту отмену в горячей статье «Свобода спины». Шарнгорст открыл буржуазии доступ в офицерский корпус, получивший характер всесословного.

Впрочем, в промежуток 1807–1813 гг. пруссаки могли наметить и обдумать многое, но для проведения задуманных военных реформ в жизнь они не располагали необходимой политической самостоятельностью. По условиям Тильзитского мира, Пруссия была вынуждена сократить свою армию с 240 тыс. на 42 тыс., и агенты Наполеона зорко наблюдали, чтобы резервисты не привлекались на учебные сборы, чтобы не создавалось никаких скрытых войсковых организации. Попытка Шарнгорста обучать военному делу рабочих в крепостях, и Штейна — организовать всевобуч — были ликвидированы Наполеоном. Однако Шарнгорсту удалось накопить в населении запас до 70 тыс. обученных резервистов посредством быстрого увольнения в запас солдат, признанных достаточно подготовленными, и замены их новобранцами. Были периоды, когда роты, имевшие мирный состав в 40–60 человек, ежемесячно увольняли в запас по 5 человек.

Если идеи Шарнгорста об организации вооруженного народа удержались, хотя и в искаженном виде в течение долгого периода реакции, то это объясняется в значительной степени традицией войны 1813 г., особенно памятной в сознании пруссаков, как приведшей к освобождению немецких земель от наполеоновского ига.

Общий подъем и решительность начатой войны, в которой на карту было поставлено самое существование Пруссии, позволили Шарнгорсту побороть сопротивление консервативных кругов и ввести, как временную меру, общую воинскую повинность, распространявшуюся на все классы населения без изъятия. Так как господствующие классы, несмотря на предшествующие реформы и уничтожение феодальных пережитков, с трудом могли себе представить своих сыновей поставленными в части войск в тех же рядах, в которых стали и крестьяне, только несколько лет перед этим освобожденные от крепостной зависимости, — то, как позолота неприятной для них пилюли, были введены добровольцы-егеря, из которых вылился институт вольноопределяющихся. Всякий состоятельный человек, берущий на себя обязательство обмундировать и содержать себя на свой счет (а в кавалерии — и купить и содержать строевую лошадь), мог отбывать службу вольноопределяющимся. Последним предоставлялись известные служебные льготы; в 1813 г., при наплыве большого их числа, они сводились в особые команды; пригодным из них открывалось быстрое производство в офицеры. В мирное время они были обязаны только однолетней службой. Затем для приема в вольноопределяющиеся был установлен и образовательный ценз.

Ученик и приемник Шарнгорста на посту военного министра, Бойен, исходя из стремления к армии, являющейся воплощением духа и тенденций господствующего класса — буржуазии, неоднократно настаивал на том, чтобы обязать состоятельных и интеллигентных молодых людей поголовной службой однолетними вольноопределяющимися.

Полевая прусская армия в 1813 г. из 12 полков расширилась в 25; мирный ее состав с 42 тыс. увеличился до 142 тыс., впитав 70 тыс. резервистов и 30 тыс. не получивших заблаговременной подготовки. Однако такое расширение постоянной армии все же далеко не позволяло вместить в нее весь тот поток человеческого материала, который закон о всеобщей воинской повинности предоставлял в распоряжение правительства для ведения войны.

Надо было организовать народные силы и вне пределов кадров постоянной армии. Такая организация была создана в виде ландвера. Каждая провинция обязана была призвать мужчин в возрасте от 17 до 40 лет в том количестве, какое она могла снарядить в поход. Ландвер представлял правильно организованную народную милицию, чуждую каких-либо партизанских тенденций и призванную сражаться рядом с полками регулярной армии.

Ландвер был выставлен Пруссией в количестве, почти равном мобилизованной постоянной армии — 120 тыс., несмотря на отсутствие какой-либо предварительной подготовки. Он образовал 149 батальонов пехоты и 113 эскадронов кавалерии (к 1815 г. — 209 батальонов, 174 эскадрона). Ему пришлось действовать вначале с очень печальными материальными средствами. Суконного обмундирования он не получил, так как постоянная армия поглотила все имевшиеся запасы. Ружья получили только одна-две трети: первая, иногда вторая шеренга ландверных батальонов имела ружья, третья шеренга — исключительно пики. Ландверные эскадроны сабель не имели; вооружение составляли пики, владение которыми доступно лишь опытному всаднику. Без шинелей, в летних рубахах, в тяжелом осеннем походе 1813 г., под проливными холодными дождями (Кацбах) ландвер сильно пострадал и растаял от болезней. Ландверные части, получившие сначала более легкие задачи — блокаду и осаду занятых французами крепостей, постепенно сложились, снарядились, окрепли, втянулись и в 1814 г., а особенно в 1815 г. представляли уже грозную силу. Но и в 1813 г. во время битвы под Лейпцигом, по преданию, в город Лейпциг через Гримовские ворота первым, на глазах регулярной армии, ворвался ландверный батальон.

Сверх ландвера формировался ландштурм, в который зачислялись все мужчины, способные носить оружие и не попавшие в регулярную армию и ландвер. Ландштурм представлял военную организацию народных сил чисто местного характера; уже по отсутствию достаточного снаряжения он не мог выступить в поход вместе с полевыми войсками, но ландштурм мог взять на себя всю тыловую службу и освободить полностью регулярные войска и ландвер для действий против неприятеля. В провинциях, занятых французами, ландштурм должен был представлять подпольную организацию, развивающую партизанскую деятельность.

Когда закончился цикл наполеоновских войн, Пруссия избрала самостоятельный путь в организации вооруженной силы. Этот путь обуславливался, с одной стороны, страшным финансовым и экономическим истощением страны, а с другой — необходимостью располагать в военное время армией, по численности соответствующей положению великой державы.

На Пруссию были устремлены чаяния немцев, жаждавших объединения Германии, что могло быть достигнуто лишь путем кровавой борьбы. Из общего бюджета в 48 млн. талеров Пруссия уделяла на военные расходы половину — 24 млн. талеров; до 50-х годов, когда решительно сказалось экономическое возрождение Германии, прусский министр финансов отказывал в увеличении ассигнований на военные расходы. В мирное время под ружьем на свои кредиты военное министерство не могло содержать более 125 тыс. офицеров и солдат, каковое число находилось в вопиющем противоречии с теми задачами, которые выпадали на прусскую армию при столкновении ее, хотя бы с одним из ее могущественных соседей — Австрией, Россией, Францией.

Базируясь на имевшимся уже опыте применения кратких сроков службы и ландвера, Пруссия приступила к такой организации армии, которая позволила бы значительно увеличить ее численность с объявлением войны. Политически избрание Пруссией передового пути строительства вооруженных сил становилось возможным не только потому, что прусская государственность получила громадную опору в том, что Пруссия, в глазах большинства немцев являлась основным орудием для создания единой Германии, но и вследствие той громадной политической работы, которую выполняли в Пруссии школьные учителя, вбивая в головы ученикам целый ряд понятий, обеспечивавших исправное функционирование общей воинской повинности. Введение последней облегчалось и слабостью прусской буржуазии, представлявшей тогда еще передовой класс, и кажущейся прочностью политической власти в руках юнкеров. Революции 1848 г. вызвала в Пруссии реакцию, проявившуюся в военной реформе 1860 г.

Чтобы дать прочные кадры своей армии и обеспечить энергичную подготовку призываемых, остающихся краткое время под знаменами, прусские части получили огромное число сверхсрочных унтер-офицеров и ефрейторов, представлявших одну шестую всего состава армии; число их в ротах достигало 30 человек. При таком богатом сверхсрочном кадре, который вплоть до Мировой войны оставался типичным для прусской армии, нечего было опасаться, что призывы, быстро проходящие через армию, которая становилась для народа военной школой, останутся непереработанными, внесут в казарму свой дух, не усвоят требований военной дисциплины. Экономическая разруха и безработица позволяли, приблизительно за жалованье в 6 рублей в месяц и за обещание мелкой гражданской должности через 12 лет (швейцара, счетчика, журналиста и т. п., удерживать на сверхурочной службе наиболее ценные элементы из подлежащих очередному увольнению в запас. В этих условиях пять лет службы в постоянной армии, на которые население было обязано законом о воинской повинности, явилось возможным распределить так: 3 года — на действительной службе, 2 года — в резерве. Однако выяснилось, что при небольшом штате мирного времени войсковых частей образуется недостаточный запас резервистов для пополнения до военного состава при мобилизации. Попытка установления особых «рекрут резерва» окончилась неудачно. Эти рекруты резерва получали в мирное время только четырехмесячную подготовку в течение летнего времени, что давало экономию в казарменных помещениях, отоплении и обмундировании (рекруты ходили в своих штанах); затем рекруты зачислялись на пять лет в резерв. Мобилизация 1830 г. показала, что эти рекруты, находясь в запасе, быстро забывали свою короткую выучку и являлись малопригодными. Поэтому в 1832 г.[3] явилась альтернатива: или уменьшить число полков и за этот счет увеличить их штат мирного времени или пойти далее по пути уменьшения срока службы и перейти от 3-летнего к 2-летнему. Ветераны партии реформ, Бойен и Грольман, настаивавшие на последнем решении, одержали верх, и в период 1833–1858 гг. в прусской пехоте фактически срок действительной службы был 2 года, а состояния в резерве — 3 года.

You are here: Главная Литература Военная история Прусская армия эпохи объединения Германии