Военное образование в России

Русско-турецкая война 1877–78 г - Устройство тыла русской армии в Туречкой войне

Штаб действующей армии имел все возможности изучить заблаговременно железные дороги дружественной Румынии, которые должны были явиться единственной связью русских войск на Балканах с отечеством. Однако квалификация русских работников военных сообщений была невысока; они считали, что от Бендер на Яссы — Браилов — Бухарест удастся организовать движение двенадцатью парами поездов. Действительность показала, что в начале кампании, совпавшем с весенним половодьем, железные дороги Румынии, плохо построенные, подверженные размыву, требующие ремонта, пропускали только четыре-семь пар.

Казалось бы, в этих условиях следовало немедленно принять все меры к усилению работоспособности румынских железных дорог, к развитию слабых, перегруженных станций и т. д.; надо было бы ожидать, что с наступлением сухого времени года и продолжением войны, железнодорожное движение должно выправиться. В действительности, мы наблюдаем обратное явление. В июле 1877 г. румынские дороги доставили из Ясс, где кончалась русская широкая колея и начиналась колея западноевропейской ширины, 198 поездов; в ноябре успех перевозок упал в 3,5 раза — до 58 поездов. Это катастрофическое падение работоспособности железнодорожного тыла совпало с увеличением действующей армии втрое — с 160 тыс. до 500 тыс. — и соответственным ростом потребностей. Железнодорожный кризис создавался из неорганизованности и вытекающего из нее беспорядка русского тыла.

В перевозках царствовал произвол. Начальник военных сообщений составлял графики и не интересовался родом и назначением грузов. Интендантство и другие снабжающие органы не имели первоначально на дорогах в тылу своих агентов и не знали, какие грузы поступают из России на румынские железные дороги. На стыке русских и румынских дорог образовался огромный завал грузов. В отправлении их царил произвол и хаос. Начальник военных сообщений стремился угодить высшему оперативному командованию в несравненно большей степени, чем довольствующим органам, и выделял для грузовых перевозок не больше 1/6 графика: когда потребность в сухарях достигла 66 вагонов в сутки, интендантство с трудом добивалось получения 15 вагонов. В Бухаресте выбрасывались сотни вагонов беспризорных грузов, с которыми начальник военных сообщений не знал, что делать, а станционные пути в течение двух недель июля были забиты 450 вагонами с сухарями, которые плесневели и мешали работе этой слабой станции, а в армии в них была острая нужда. Никакой попытки предусмотреть затруднения, пробки, закупоривающие движение, и соответственно регулировать его, сделано не было.

Интендантство попыталось, правда, организовать подвоз в Румынию сухарей с другой стороны — через Галицию, Венгрию (Будапешт), Крайову. Но да передаточной станции из Венгрии в Румынию (Роман) не было ни агентов, ни отданных распоряжений, и 130 вагонов с сухарями были выброшены на землю и сгнили.

Можно было бы попытаться купить продовольствие в Сербии и Австро-Венгрии и сплавить его по Дунаю прямо к Систову. Часть баржей была бы, вероятно, пущена ко дну огнем турецких батарей Видина, но многие бы проскользнули. Однако попытки использовать водный путь Дуная сделано не было.

Вопрос о новом железнодорожном строительстве был поставлен только по истечении пяти месяцев войны.

8 августа приступили к постройке железнодорожной линии Бендеры — Галац для разгрузки румынской магистрали. Эта линия могла снабжать XIV корпус, бездействовавший в Добрудже, а впоследствии, с взятием Силистрии и Рущука, могла продолжаться водной линией по Дунаю. Через 42 дня, 19 сентября, движение по ней было открыто.

Нанесение сокрушительного удара на Константинополь требовало, чтобы от Бухареста была проведена ветка к Зимнице — пункту переправы через Дунай — и было подготовлено все необходимое, чтобы немедленно уложить полевую узкоколейку в две колеи на 75-километровом участке Систово — Габрово. Между тем к этому делу было приступлено только в сентябре. Управление, сначала приводящее в тупик, а потом уже ищущее из него выхода, рекомендует себя с наихудшей стороны.

В нашем распоряжении, от момента вступления в Румынию до начала переправы через Дунай, имелось свыше двух месяцев; румынские войска прикрывали наш марш к Дунаю. Вместо того, чтобы в течение этого времени подвозить часть войск (IX корпус) по железной дороге, что не ускоряло приступ к операциям, следовало бы использовать этот промежуток на то, чтобы перебросить в район Бухареста массу запасов снабжения и организовать вблизи Дуная мощные базисные магазины.

Очевидно, что нельзя изолировать руководство железнодорожным тылом от руководства снабжением армии. Роли извозчика, которую играло управление военных сообщений, и пассажира, исполненную русским интендантством, оказывали весьма отрицательное воздействие на течение войны.

Если эта неналаженность тыла не погубила в корне наши операции, то мы обязаны этим лишь наличию на театре войны богатых местных средств. Румыния и Болгария, за исключением некоторых горных районов, по населенности и плодородию могут равняться с самыми богатыми черноземными губерниями России. Правда, там не сеют ржи, гречихи, овса, а наше интендантство исходило из предубеждения, что русский солдат не может питаться пшеничным хлебом, русские лошади — ячменем и кукурузой. В действительности пришлось на них перейти в широких размерах.

При организации использования местных средств красной нитью проходит недоверие к корпусным и дивизионным интендантам. В русской армии 1877 г. еще полностью сохранялось феодальное высокомерие дворянства XVII века, которое считало военную службу вопросом чести и презирало работников тылового аппарата, служивших за жалованье и всегда подозреваемых в корыстных мотивах. Русская буржуазия не сумела еще внести в армию деловой момент; презираемое интендантство поневоле могло пополняться только корыстолюбивыми людьми. Отсюда корпусных и дивизионных интендантов стремились удалить от всякой заготовительной деятельности и ограничить их круг действий раздачей заготовленных запасов. Так, когда явилась необходимость создать магазины в Болгарии за счет местных средств, то это дело было поручено не войсковым интендантам, а оккупационным властям. Последние, для успеха приобретения запасов для магазинов по умеренным ценам, прежде всего, воспретили всякую свободную продажу продовольствия, подлежащего заготовлению, что поставило в критическое положение многие части войск, жившие только покупкой продовольствия у населения. Идея централизации интендантской работы проводилась с чрезвычайным нажимом и приводила ко многим излишним затруднениям.

Другой мотив в организации использования местных средств заключался в утрированном стремлении главного командования щадить интересы местного населения. Последнее действительно было весьма важно, так как румыны являлись нашими союзниками, а расчет на содействие болгар, на их восстание и присоединение к нашим войскам входил важной слагаемой в наш план сокрушения Турции. Однако заботы о местном населении шли настолько далеко, что не только не допускалось реквизиций, но и не допускалась расплата с населением за продукты нашим бумажным рублем; хотя последний и котировался на иностранных биржах, но все же, вследствие падения курса рубля, с течением войны можно было предвидеть убытки местного населения, если бы последнее оказалось держателем не золотых, а бумажных рублей. Главное командование открыло поход против министра финансов и бумажного рубля; весь командный состав тоже был заинтересован получать жалованье золотом. А так как министерство финансов медлило с переводом крупных сумм золота в распоряжение штаба, а к заготовке базы впереди, на румынской территории, из румынских запасов следовало приступить еще до открытия военных действий, то найден был следующий выход: заготовка продовольствия в Румынии предоставлялась «торговому товариществу», состоящему из сомнительных дельцов, один из которых, Коган, являлся знакомым Непокойчицкого. Интендантство обязывалось за неделю указывать товариществу пункт и количество продовольствия, которое потребуют войска. Товарищество своими средствами обязывалось скупить и доставить необходимые продукты, выпечь хлеб и передать его войсковым интендантам; самостоятельная заготовка войскам была запрещена, за исключением мяса: скот повсюду был в изобилии. Товарищество указывало себестоимость снабжения, которую, впрочем, проконтролировать не было никакой возможности, и получало расчет — с накидкой на труд, риск, затрату капитала и организационные расходы — в размере 33 %. Интендантство наметило в Румынии пункты снабжения войск на марше их к Дунаю через каждые три перехода. Но так как распутица задержала движение русских войск и не позволила точно выполнить маршруты, то войска голодали в одном месте, расходуя носимые запасы, а запасы товарищества, в особенности выпеченный хлеб, портились в другом месте.

Товарищество при всем желании не могло дать заготовкам нужный размах; главнейшие затруднения вытекали из ограниченности его гужевого транспорта. Оно работало преимущественно наемными подводами местных крестьян; когда же у последних наступал разгар полевых работ, например сбор урожая, они не поставляли товариществу подвод, и деятельность последнего не могла соблюдать темп, требуемый ходом обстоятельств. Высокое благоволение к товариществу видно из того, что договор, первоначально простиравшийся на территорию Румынии, достаточно неуспешно осуществлявшийся товариществом, был затем распространен и на территорию Болгарии, где перед товариществом открывались еще меньшие возможности. В то же время заготовительные действия товарищества вызывали на театре войны совершенно неконтролируемые движения огромных обозов. В случае необходимости отступательного маневра войскам пришлось бы столкнуться с этим хаотическим движением повозок и закупоркой путей. Подрядчики, игравшие до реформы Лувуа такую огромную роль в военном деле, пытались возродиться в 1877 г.; но опыт этой войны окончательно убил идею возможности частным лицам конкурировать с государственной организацией в деле снабжения действующей армии.

Полевых хлебопекарен в русской армии еще не было; число нестроевых в армии было еще скромно. Количество хлеба, получаемое от товарищества, было ничтожно; остальное войска должны были получать в виде сухарей, доставляемых из России. Довольствие сухарями связано с громадной экономией на тыле, — перевозка сухарей требует в полтора раза меньше подвод, чем перевозка свежего хлеба, но сухарный режим крайне повышает заболеваемость войск. Турецкая война 1877/78 г. была последней войной старой русской армии, в которой потери от болезней превышали боевые потери: из 100 тыс. человек, выбывших из строя во время войны на Балканском полуострове, 45 тыс. умерло от болезней, 35 тыс. уволено в неспособные (инвалиды вследствие ранения или истощения организма), 12 тыс. убито, 4,5 тыс. умерло от ран, 3,5 тыс. — пропавших без вести[8]. Очень часто в течение войны войскам приходилось довольствоваться половинной порцией сухарей; недоед сухарей возмещался усиленной мясной порцией; иногда не хватало соли.

Солдат был нагружен трехдневной дачей сухарей. Сухари и крупа еще на 5 дней должны были возиться в обозе.

В дивизионном обозе имелись тяжелые четверочные повозки, по расчету одна на роту, в которых возился провиант на 4 дня, и в полковом обозе — легкие парные повозки, также по одной на роту, возившие сухари на 1 день и крупу на 3 дня. Четверочные повозки, впрочем, были брошены уже при первых переходах в Румынии, так как были рассчитаны только на хорошие дороги. Наличие продовольственных повозок являлось все же крупным плюсом нашей организации.

Корпусных транспортов организация не предусматривала. Армейское интендантство имело 14 транспортов по 350 парных повозок, закупленных при мобилизации. С ростом армии эти транспортные средства представлялись недостаточными, и в России 23 мая 1877 г. был найден подрядчик, обязавшийся поставить еще 20 таких же транспортов с вольнонаемными подводчиками; эти транспорты переходили русскую границу с 5 июня по 24 июля и через 24 дня марша достигли дунайских мостов. 30 сентября был найден новый русский подрядчик на 9800 подвод.

Интендантство не имело аппарата, которым оно могло бы регулировать работу этих транспортов. Имевшиеся первоначально транспорты были после некоторого колебания распределены по дивизиям. Пехотные дивизии получили по 312 повозок, кавалерийские — до 224. Дивизии давали этим транспортам наряды на работу, но транспорты оставались подчиненными армейскому интендантству. Низкий уровень начальников транспортов и отсутствие контроля над ними породили большие злоупотребления. Вольнонаемные подводчики часто в Болгарии не могли прокормить ни себя, ни своих лошадей (или волов) и уходили по истечении срока контракта или даже разбегались ранее.

За дорогами присмотр и уход был слабый. Большую часть войны наши войска провели на удалении не свыше трех переходов от переправы на Дунае. И все же никак не удавалось наладить подвоз по грунтовым дорогам на эти три перехода. Большое счастье, что Плевна, у которой мы застряли, оказалась не за Балканами, — замечали вдумчивые участники войны.